ПРИХОД СВЯТОГО ЦАРЯ-МУЧЕНИКА НИКОЛАЯ II И ВСЕХ НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РОССИЙСКИХ (МОСКВА)
Вертоградъ-Москва №2 (71) 2001 г.
Единственный храм Российской Православной Церкви
в столице России расположен в бывшем ритуальном зале, который
расположен посреди Головинского кладбища. Когда в начале 1990-х
стало ясно, что никаких храмов для Зарубежной Церкви в столице
получить не удастся, тогдашний председатель Православного братства
преп. Иова Почаевского Александр Михальченков задумал приспособить
для Богослужений полузаброшенные ритуальные залы. Они есть на
нескольких московских погостах, но только в нашем случае этот
проект полностью удался.
Ритуальный зал — явление довольно специфическое.
В России до революции ставили на кладбище храм. После прихода
большевиков о строительстве храмов надолго забыли, а в более близкие
к нам времена начали сооружать навес с постаментом, на который
можно поставить гроб с дорогим прахом и попрощаться. Но в хрущевские
времена, когда активно насаждались и разрабатывались «советские
обряды», в столице посчитали возможным построить в местах последнего
приюта капитальные здания для проведения «гражданских панихид».
Одним из них было сооружение на Головинском кладбище. Когда я
впервые попал туда в мае 1992 года (я тогда помогал священнику
РПЦЗ о. Стефану Красовицкому отслужить молебен в День рождения
Государя), трудно было поверить, что этот грязный каменный сарай
станет храмом. Несколько иконок на уже ненужной второй двери (через
нее когда-то выносили гробы на кладбище), решетка для разжигания
кадильного угля, пара «зарубежнических» книжек за свечным ящиком
— вот, собственно, и все. Да еще груды всякого хлама, оставшегося
от прежних хозяев. Говорят, ритуальный зал недолго использовался
по назначению и довольно быстро превратился в склад. Вроде бы
даже какой-то заштатный патриархийный клирик некоторое время нелегально
служил там панихиды...
"трудно было поверить, что этот грязный каменный сарай станет храмом"
Именно тогда, в марте 1992 года, братство преп.
Иова Почаевского по договоренности с объединением «Ритуал», управляющим
московскими кладбищами, получило здание в собственность и вскоре
передало его Суздальскому епархиальному управлению РПЦЗ (точнее
— Российской Православной Свободной Церкви, как тогда назывались
отечественные приходы РПЦЗ).
Долго еще потом ритуальный зал напоминал о своем
первоначальном назначении — казенной масляной краской, обрывками
кумача под потолком, автографами строителей на штукатурке... Впрочем
и сейчас, хотя храм весьма облагорожен, пафосный стиль конца пятидесятых
узнается сразу. Громоздкие портики, гипсовые колонны, высокий
купол... — настоящий храм без креста и алтаря, в самом центре
которого должен стоять красный гроб. Поразительно, но та его часть,
где разместился алтарь, почти точно смотрит на восток.
Храм св. Царя-Мученика Николая на Головинском кладбище 2005 г.
Представители
Московской патриархии несколько раз пыталась оспорить наше право
владеть зданием, но, слава Богу, дело не пошло дальше чисто юридических
разбирательств. Клеветы и абсурдных обвинений в прессе и по радио
наш приход, естественно, не избежал. Но по сравнению с иными храмами,
из-за которых идут настоящие битвы, мы сравнительно легко отстояли
свое право служить в нашем храме, по молитвам наших небесных покровителей.
И это, право же, не пустые слова — чудесное заступничество несколько
раз ощущалось в самых, казалось, безвыходных ситуациях.
Когда-то наш храм был одним из трех открыто действовавших
в Москве храмов РПЦЗ (еще был ритуальный зал на Митинском кладбище
и домовый храм в Марфо-Мариинской обители). Теперь остались мы
одни. Да и Зарубежная Церковь, стремящаяся побыстрее объединиться
с МП, нередко сама пресекает создание своих новых общин в России...
В 1993 году настоятелем храма св. Царя-Мученика
стал протоиерей Михаил Ардов — фактически только с этого момента
началось собирание прихода и преображение «ритуального зала» в
храм. Зиму 1993-94 годов мы провели в экстремальных условиях.
Без отопления, при свечах, из каждой щели — пронизывающий ветер.
Тогда всем стало ясно, для чего в «учительном известии» даны рекомендации
на случай замерзания Св. Даров. Но именно в это тяжелое время
начали появляться у нас первые прихожане из местных жителей. Их,
понятно, было бы гораздо больше, если б не юрисдикционный вопрос.
Мы всегда старались объяснить каждому, что такое Истинное Православие
и почему в Москве в конце XX века нужно греть руки над газовой
плиткой, а теплоту для Евхаристии приносить в термосе из дому.
За восемь лет в нашем храме было несколько «приписных»
священников, но никто из них в Церкви, к сожалению, не задержался.
Одни не понимали, что наш разрыв с МП — это серьезно. Других заботы
об устроении земного бытия толкали на поступки, не совместимые
со священным саном. Сейчас, кроме настоятеля, протоиерея Михаила
Ардова, у нас служит протоиерей Михаил Макеев[1],
который еще мирянином пришел в общину в 1992 году и диакон Алексий
Соколов, перешедший в 1996 году из МП.
Зимой 1996 года храму был пожертвован чудный
образ св. Царя-Мученика, написанный по благословению нашего настоятеля.
Государь изображен на нем в белой ризе; в руках, как символ «Царства
земнаго лишения», шапка Мономаха, а над главой — сияющий мученический
венец — символ торжества в Царствии Небесном. Некоторые патриархийные
ревнители «Царя-искупителя» весьма недовольны такой трактовкой
образа Государя, ибо хотят видеть его непременно в порфире и со
знаками императорского достоинства. Им, увы, непонятен смысл подвига
Царственных Страстотерпцев, отказавшихся от Царства земного ради
венцов небесных.
Вообще, всплески идеологического противостояния
на Головинском кладбище происходят как бы волнами. Большинство
случайных посетителей, приходящих на могилы близких, даже после
объяснений не хочет вникать в сущность наших разногласий с МП.
Дескать, иконы висят, свечи продают, а там пусть попы сами разбираются.
Но попадаются иногда «гости», в репликах которых отражается вся
сущность сергианской идеологии. «Отказаться поминать патриарха?
Какая дерзость! Каноны? Да какое вы имеете право — он ведь патриарх!...»
«Какая же у вас Церковь, если у вас нет старцев и иконы не мироточат?...»
«Я член партии, почему вы меня в церковь не пускаете?...» Некоторые
выплескивают подобные эмоции и в печатном виде, в прессе.
Иногда негативное отношение к нашему приходу
вырастает из ненависти (иначе и не скажешь) к святым Царственным
Мученикам, которую так долго культивировали в советских людях.
Некоторые появляющиеся на кладбище товарищи и лба-то перекрестить
не умеют, но при этом хорошо усвоили: «американская» Церковь и
«Царь» (со всеми эпитетами, которые опускаю) — это плохо. Характерно,
что недавняя «канонизация» Царской семьи патриархией расценивается
ими как «чистая политика» — здесь здравый смысл их не подводит!
Люди чувствуют, на чьей стороне истинные симпатии красной церкви.
"...приход наш небольшой — всего около сотни человек"
Порой случайные посетители ищут у нас (впрочем,
тщетно!) привычных форм «отправления культа», знакомых по храмам
МП: отпеваний самоубийц, освящения березы на Пятидесятницу, венчаний
и крещений «по факту оплаты» и т. д. Кстати, эти таинства совершаются
у нас весьма редко. Венчает о. Михаил только постоянных прихожан,
которым можно объяснить сущность христианского брака. У «своих»
же он крестит младенцев. А вот над взрослыми таинство совершается
только после катехизации, поэтому довольно редко. Желающие креститься
время от времени приходят, но узнав о том, какие обязанности принимает
на себя христианин, и получив приглашение пройти несколько катехизических
бесед, обычно уже не появляются. Исключения единичны, но всегда
очень радостны. Ничего удивительного в этом нет, ведь в Москве
сотни патриархийных храмов, в которых за деньги покропят или даже
«искупают» кого угодно. Та же ситуация и с приемом в общину. Мы
требуем, чтобы люди понимали, в какую Церковь они пришли и для
чего им это нужно. По-моему, многих при этом отпугивает сама необходимость
некоего интеллектуального усилия и ответственности за принятие
решения. Хотя, конечно, от восьмидесятилетней бабушки невозможно
требовать сознательности молодого неофита. Поговорив с кем-нибудь
из активных прихожан и получив (чаще всего бесплатно) соответствующую
литературу, люди исчезают. Так что приход наш небольшой — всего
около сотни человек, — если не учитывать тех, кто, считая себя
чадом нашей Церкви, появляется в храме раз в полгода. Несколько
человек ушло после разрыва с Зарубежной Церковью, но теперь некоторые
из них возвращаются, приводя с собой друзей — бывших «зарубежников».
Я хорошо помню самый тяжелый в истории нашего
прихода период: зима-весна 1994 года. Треск свечей в сумраке промороженного
храма, чтение посланий Суздальского ВЦУ зарубежному Синоду и,
наконец, первая Литургия без возглашения имени Митр. Виталия...
Наше духовенство практически без колебаний совершило этот шаг
вслед за Владыкой Валентином. Хотя и с душевной болью за Церковь,
на которую мы все годами (а кое-кто десятилетиями) смотрели как
на последний осколок России, почти недосягаемый идеал. Много помог
нам в осознании смысла происшедшего Владыка Григорий (Граббе).
После своего исторического визита в Суздаль в мае 1995 года он
несколько дней был гостем нашего прихода...
Сейчас одна из первых задач общины — реконструировать
здание, превратив его в настоящий храм. Собственно, мы уже давно
этим занимаемся, но дело движется медленно. Во-первых, к строительному
сезону приход успевает скопить не такие уж большие средства, а
все работы требуют серьезных вложений. И это несмотря на то, что
мы стараемся не привлекать рабочих со стороны, обходясь силами
прихожан. Во-вторых, невозможно остановить службы, так что все
работы приходится делать в очень жестком графике. Общеизвестно,
что новое здание построить гораздо легче, чем реконструировать
старое. Это мы уже в полной мере испытали — начинаешь маленький
косметический ремонт, а приходится в итоге чуть ли не полностью
менять какую-то несущую конструкцию. Хотя сорок лет назад строили
капитальное здание, но явно не на века.
Проект реконструкции храма св. Царя-Мученика Николая. ЮЖНЫЙ ФАСАД
Оглядываясь
назад, нельзя сказать что сделано мало: укреплен фундамент, проведено
электричество, телефон, установлена отопительная система, вставлены
новые окна, создан интерьер. Но при этом снаружи строение мало
изменилось. Мы планируем в ближайшее время сделать пристройки
с юга и севера, придав храму форму креста. Будет в нем и колокольня,
и крестильня, и даже алтарная апсида — все достаточно миниатюрных
размеров.
В убранстве храма очень хотелось бы следовать
древнерусской традиции, столь любимой Государем. Но, к сожалению,
первоначальная планировка внутреннего пространства не позволит
сделать из храма ничего подобного Феодоровской церкви в Царском
Селе, да и прихожане жертвуют иконы далеко не Строгановских писем.
Хочется верить, что все-таки удастся уйти от баррочной стилистики
послепетровского, «синодального» периода. Естественное для православного
человека стремление к возвышенной церковной красоте, к канонической
гармонии, к «святой старине» проявляется и в богослужебных обычаях
нашего храма — мы стараемся возрождать древние русские и византийские
распевы и совершать уставные службы.
Состав нашего прихода определяется, во-первых,
тем, что поблизости расположено очень мало жилых домов, и тех,
кто ходят к нам только «потому, что близко от дома», практически
нет. Основная часть прихожан приезжает с других концов Москвы,
а некоторые даже из Подмосковья. Храм стоит на окраине, но довольно
широко известен. Так что те, кто ищет неповрежденного Православия
или кому надоело лгать самому себе, легко нас находят.
"Основная часть прихожан приезжает с других концов Москвы"...
В полукилометре от храма св. Царя-Мученика, между
многоэтажками Кронштадтского бульвара, можно заметить старую колокольню
красного кирпича. Это все, что осталось от Головинского
монастыря, построенного на подмосковной земле в самом начале
двадцатого века. Все его постройки давно сломаны, кладбище уничтожено.
Но иногда меня спрашивают: не остался ли наш храм с тех времен,
не монастырское ли кладбище вокруг него? Конечно, вопрошающих
приходится разочаровывать — особенно, увы, насчет кладбища. Но
при этом я уверен, что наследниками если не подвигов, то веры
Головинских насельниц являемся мы, а никак не патриархия, которая
как будто собирается воссоздавать Казанский храм этой обители.
На каждой проскомидии мы молимся за известных нам основателей,
игумений и сестер монастыря. И верю — они молятся за нас.
Сергей Суворов, староста.
[1] в настоящее время не состоит
в клире нашего храма.
РАЗНОЕ
|